Сплавились мы минувшим знойным августом от Дмитриева до устья, Жилищ, с тремя ночёвками в палатках. Мы – это Андрей и три Михаила. Кроме меня, ещё известные во Льгове Анатолич и Валентиныч. Получилось по двое на трёхместную раскладную байдарку. Завезли нас на джипе на пляж у дмитриевского автомобильного моста через Свапу. Собрали мы байдарки, закусили арбузом и оттолкнулись от берега. Я сел в байдарку впервые, хотя мои друзья-однокашники по физтеху в 70-е годы, бывало, просто бредили очередным байдарочным походом по сибирским рекам. Опасался, как бы с непривычки не заболели от гребли руки. Напрасно, хотя поначалу правую кисть и сводила судорога. Грёб, правда, больше опытный байдарочник Валентиныч, лет на двадцать моложе меня. Анатолич тоже сел ближе к носу, предоставив основную греблю Андрею.
Течение быстрое. Проплываем под железнодорожным мостом, точнее – двумя капитальными мостами, один из которых заброшен, и путь по нему разобран. Кто бы мог подумать, когда строили с расчётом на интенсивное движение на Украину, что найдутся «перестройщики» и «демократы», превратившие её во вражескую?.. Что это там за странное зелёное судно впереди? Оказалось, находчивый рыбак, сплавляющийся со спиннингом, взгромоздив велосипед на надувную лодку. Сказал, что щучка начала поклёвывать и что до удобного места стоянки грести минут двадцать. Начинает темнеть. Вижу сквозь толщу воды нескольких лещей, огибающих нашу байдарку.
Наконец причаливаем к песчаному пляжику, вытаскиваем из воды байдарки. Ребята ставят палатки, а я собираю сушняк для костра. Ужинаем гречнёвкой, заправленной тушёнкой. Подробные списки продуктов и вещей для похода нам заранее раздал Валентиныч, так что подготовились мы по всем правилам. Кашеварил всю дорогу Андрей, человек православный и строгий. Когда я, не дожидаясь каши, попытался поджарить себе на костре охотничью колбаску, он меня живо осадил и заставил ждать общей трапезы. Нет, вру! Осадил меня хорошо с ним знакомый Анатолич при молчаливом одобрении Валентиныча. Андрей в таких случаях ничего мне не говорит, а лишь как-то загадочно улыбается – догадайся, мол, сам! Ужинали под всклики филина в лесу, похожие на кошачий концерт. Да, в большом зелёном рюкзаке Андрея нашлась и бутылочка белой, не входящая в туристский список! Но мы с Валентинычем даже по «две капли» отказались принять. Кажется, эту бутылку так и не допили. Хорошо всё-таки послушать разные истории и порассуждать у костра при полной луне, когда в реке изредка плюхают рыбины… После особенно захватывающих рассказов замечательно спится в не пропускающей комарья современной палатке!
Вылез из палатки часов в шесть утра. Андрей уже раздувал костерок. До отплытия, намеченного на десять часов, решил пройтись по берегу со спиннингом. Утро росное, береговые дороги мало наезжены. Промок по колени, в туфлях хлюпало. Ничего не клюнуло, лишь наткнулся на маленького, дохлого, но ещё свежего сомёнка у берега. Ночевали мы немного выше Арбузово. Позавтракав, продолжили путь. Перед Арбузово прошли перекатик, населённый довольно крупными голавлями и другой рыбой. Река сильно изменилась с тех пор, как я туда ездил рыбачить лет пятнадцать-двадцать назад. Исчез песчаный откос и пляж на правом берегу выше Арбузово, в самой деревне я не заметил каменистого известнякового переката.
Ниже Арбузово как-то безрыбно. Почти всюду река просвечивает до дна во всю ширину. Дно песчаное, на тихом течении замшелое, водоросли лишь у берегов. Вот и деревня Городище, где мы решили дневать. Высокий бугор над Свапой. Там, наверное, и было древнее городище, ведь такие названия даром не давались. Взобрались на бугор, полюбовались рекой. Грибов в ближних рощах не оказалось. Хорошо пошла в полдневный зной прихваченная мною сверх туристского списка дыня. Но тут я опять прошёл курс воспитания Андреем, ребята попросили убрать дынные корки из-под ног подальше. Хотя я и упирался, доказывая, что скоро перегниют. По Андрею, всяким очисткам, жестянкам и фантикам лучшее место в костре. И я с ним согласен. Анатолич облачился в гидрокостюм, взял подводное ружьё со стрелой-трезубцем и поплыл по течению охотиться. Мы направились за ним. Подстрелив щучку в полкило, наш друг жаловался на отсутствие крупной рыбы. Валентиныч, большой любитель-натуралист, выпросил у него маску и ласты, горя желанием посмотреть подводный мир. В воду полез с фотоаппаратом-мыльницей. Я пытался его остановить: «Угробишь фотик!» А он: «Да я с ним уже не раз под водой снимал…» И всё же злой рок настиг. Нам осталось лишь несколько кадров подводного мира, после которых аппарат загнулся. Продолжая исследования, Валентиныч обнаружил в Свапе какую-то водную траву, которой не наблюдал в Сейму. Ох, недаром у него эдакий аналитический прищур глаз…
За Долбиловкой длинные затравевшие быстрины, где ходила приличная рыба. Слева то подступал к берегу, то удалялся сосновый лес. Справа тянулись вдоль реки бетонные сооружения, башенки. Валентиныч объяснил нам, что это железногорский водозабор. Долго шли по петляющей в лугах излучине Свапы от Верхнего до Нижнего Песочного. До последнего в тот день так и не дошли, заночевали у мелового обрыва на правом берегу. Там река упирается в лесистую гору, а напротив длинный песчаный пляж. На дне реки у горы белые известняковые плиты и глыбы. В малую воду здесь образуется шумящий перекат.
Утром я опять вылез из палатки вторым после Андрея, ночевавшего с Анатоличем. На жёлтую блёсенку-вертушку у известковых плит сразу попалось два окунька, которых я отпустил. Вечером Андрей сварил уху из добытой Анатоличем рыбы. Но утром доедать её нашёлся лишь один охотник – я, и Андрею пришлось готовить завтрак по полной. Пока Андрей хлопотал над костром, мы, три Михаила, переправились к горе на байдарках. У берега росли старые и молодые красавцы грибы-дубовики. Я попробовал, оказались негорькими, но собирать их не стал. Всегда боюсь попутать дубовики с ядовитыми сатанинскими. Вскарабкались, цепляясь за ветки и стволы, по крутому склону до тропы. Пробрались к дороге и взошли по ней на вершину горы. Оттуда открывался прекрасный вид на излучину реки, луга и лесистые горы нашего берега. У нас такие холмистые виды любят сравнивать со Швейцарией. Вдоль дороги тянулась светлая берёзовая роща, но грибов в ней не оказалось никаких, даже поганок. (Впрочем, прочтя этот текст, Валентиныч просил отметить, что он-таки узрел два перестарка-подберёзовика и несколько розовых сыроежек!) Что за лето? Просто удивляет своим безгрибьем, несмотря на обилие дождей. Уповаем на осень. Очень нам понравилось это место и купание под горой. Один лишь недостаток был: обилие отдыхающих компаний выше по течению. Оттуда допоздна доносились шум лодочного мотора и музло. Так я называю примитивную бухающую музыку для бухих. Мы сошлись на том, что не понимаем выезжающих на природу «отдохнуть» с бУхающим так, что всё кругом трясётся, музлом.
Отплыли в десять утра, думая заночевать в петле – нашем излюбленном рыбачьем месте недалеко от устья Свапы. Быстро прошли Нижнее Песочное, расположенное в стороне от реки. И вот по правую руку из-за густых древесных зарослей выплыла на высоком берегу Сныткинская церковь. Валентинычу рассказывали о чудесном роднике близ этой церкви, он загорелся желанием разыскать его. Но пристать у церкви было негде, да и с берега на наш вопрос отвечали: «Нет здесь родника!» И мы продолжили сплав. Причалили ниже остатков сныткинского моста, уже за селом, где спрошенный нами мужичок знал о роднике. Валентиныч с Анатоличем пошли с баклагами через село к церкви искать его. Однако вскоре они вернулись с водой из колонки, так и не обнаружив этот загадочный родник-призрак. То ли его затянуло, то ли он оказался под поверхностью высокой воды реки?..
Ниже Сныткина Свапа принимает слева Вандарец. Река становится широкой и глубокой с незаметным течением, большими заливами. Места рыбацкие. Вдоль берегов расставлены рыболовные кружки и раколовни, рыбаки во всём блеске экипировки: на машинах, с палатками и надувными мотолодками. Один тащил на лодке садок с золотыми краснопёрками… В пути крепко доставалось заднице: отсиживали, хоть и подкладывали на жёсткое байдарочное сиденье специальные седушки, изготовленные Валентинычем из монтажной пены, да ещё и шмотки поверх. После двух-трёх часов плавания приходилось выходить на берег, чтобы размяться, ну и перекусить. Хорошо посидеть в знойный полдень на мягкой травке чистого песчаного бережка в тени кустов. Попить горячего чаю из объёмистого Андреева термоса. Да и недозрелые абрикосы, прихваченные мною, уже за милую душу идут. Тут только я заметил, как обгорела открытая всем ветрам мужественная грудь Андрея. А ведь только что вернулся с моря, с югов! Пора и мне натянуть штаны, бо ноги сильно подгорели. Хотя всё лето в шортах на велосипеде езжу.
Проходим на вёслах, стараясь спрямить путь по излучинам, знакомый большой остров на Свапе под Семёновкой. Дальше Гряды – места знакомые. Вот и Комаровский плёс и затон, здесь тоже отдыхающие. Осталось немного тихой воды до так хорошо знакомых быстрин. На первой излучине с течением, после остатков мельницы – какой-то лесоповал. Недавно полосой прошла буря и навырывала и пошвыряла в реку громадные ольхи. Прибрежный лес всегда такой густой, теперь стал разреженным. Но это только в одном месте. Вот и петля! Её горло шириной всего метров в 30, а длина излучины с полкилометра. Есть в ней быстрины и глубокие ямы, много затопленных деревьев. На том берегу глухой заболоченный лес – урочище Гнилуша. Когда-то осенью бросал я с крутого берега в этот омут спиннинг, и из него не спеша выплыла за блесной такая щучища, что я аж присел! К счастью, в петле оба обжитых рыбацких места оказались свободны. На втором даже ещё курился дымок от брошенного недавно костерка. Там и остановились.
Пока Андрей и Валентиныч ставили палатки и готовили пищу, мы с Анатоличем прошлись по бережку. В дальнем углу на быстринке увидел стайку голавлей. Одну. А сколько их было лет сорок назад! И какие голавлищи выплывали из глубины, килограмма по три, не чета нынешним… Тогда здесь пасли бычков, травка была низенькая, и много удобных мест по берегам для заброса спиннингом. Теперь и к берегу не подойдёшь из-за буйных зарослей бурьяна. На месте стойла двухметровый лес крапивищи и какой-то жёсткой лебеды, на лугу распушились белым пухом отцветшие колючки. Наткнулся на протоптанные к воде по высокой траве тропы. Не бобры ли? В прибрежном дубнячке (знаю, где искать!) нашёл грибы-ежовики и три белых: один старый, а два больших и крепких. Ножки оказались, правда, червоватыми, но шляпки чистые. Однако Андрей не захотел варить из них суп. Он почему-то не доверяет моим грибам, предпочитает сертифицированные шампиньоны. Пришлось покрошить грибочки на сушку дома.
Ночью вставал и выходил из палатки. Тепло, загадочный голубоватый свет чуть ущербившейся луны. Совершеннейшая, таинственная тишина, изредка прерываемая негромкими всплесками в реке. Не слышно даже зуда комаров, так досаждавших вечером. Звёздное небо прочертил след метеора. (Вернувшись домой, я нашёл в интернете, что это был метеоритный поток Персеиды.) К утру стало слышно, как пилили деревья, и они, падая, тяжко ухали. Мы сошлись во мнении: не иначе, воровали дубы в ночь на воскресенье… Андрей встал раньше меня. Сидел у берега, бросал в воду белую крупу и сосредоточенно смотрел на рыбью мелюзгу, налетающую на корм. Временами подплывала белизна и била хвостом, пытаясь оглушить и схватить эту мелочь. Моя блесна ей не интересна. Я пошёл со спиннингом по старым местам, и поймал двух окуней: одного в полкило, другого маленького. За крупным окунем, когда я его тащил, выплыл ещё один такой же и какая-то белая рыба. Но брать блесну эти спутники отказались. Вышли мы на четверть часа позже намеченного из-за моего рыбацкого азарта. Хоть и вернулся я на бивак за четверть часа до десяти, но спутники не завтракали, дожидаясь меня. С аппетитом доели вторую банку ГОСТовской говяжьей тушёнки от «Дубков», из моего набора. Окуней накануне я привязал сзади к нашей байдарке.
До Жилищ доплыли часа за два с половиной. Шли по правому рукаву Свапы – быстроструйной Нестуньке, большей частью в тени под пологом дерев. Русло Нестуньки почти лишено излучин. Валентиныч считает его прорытым в годы коллективизации. Перед самой Нестунькой он стал рассуждать, что верёвка к кукану натягивается, то есть мы тянем его с большим усилием, а следовательно, по закону Ньютона он тянет нас с таким же усилием назад. Надо вытащить окуней в лодку! Тащить решил, не выходя на берег, акробатически вытягиваясь к корме. И упустил. И поплыл кукан с рыбой в глубину по быстрому течению!.. В Нестуньку вползали через древесные завалы, через перегородивший русло ствол. Пришлось вылазить, становиться на этот ствол, чуть прикрытый быстротекущей водой, и перетаскивать через него байдарку. Преодолели мостик из толстой прогнувшейся железной трубы, едва протиснувшись под ним у берега. Дальше был ещё мостик металлический с перилами, а потом и останки бревенчатого моста, которые в малую воду байдарочники, бывает, и обносят.
Открытых без древесных зарослей по берегам участков Нестуньки, сохранившихся в моей памяти с 70-х годов, не осталось. Всё заросло. Вот, наконец, и широкий Сейм с высокими тростниками у берегов! Здесь, в устье Свапы на краю Банищанского леса, при социализме была дача секретаря курского обкома Монашова. Теперь на этом месте несколько дач. И выглядят они куда солиднее скромненькой монашовской. На берегу причал с катерами. Мимо, закладывая крутой вираж на излучине, с поросячьим визгом пронеслась молодёжь на водном мотоцикле… Ну вот и конец пути!
Причаливаем в Жилищах у заброшенного, обросшего крапивой магазина. Полдень. Самый солнцепёк. Под руководством Валентиныча собираем байдарки. Водопроводные колонки в Жилищах давно отмерли. Для утоления жажды сгодились наконец и захваченные мной громадные с кислинкой огурцы. (В салаты Андрей захватил мелких огурчиков, а мои сразу забраковал из-за их крупных семян). Огуречные очистки я без напоминаний выбрасываю подальше в бурьяны. Подходит со взрослым сыном, живущий летами неподалёку на заброшенном хуторе Ревель, знакомый Анатолича – бывший лётчик Алмосов. Заранее созвонились. Его сын сегодня уезжает в Москву. Поздравили нашего новоиспеченного папашу с сыночком.
Забирала нас на том же Анатоличевом джипе та же прелестная Наталья, которая забросила нас в Дмитриев. Имя её упоминаю в самом конце – чтобы целиком прочитала мой рассказ. Когда проезжали край леса, перед Пристенью на обочине дороги глаз выхватил молодого красавца подосиновика… Анатолич оценивал пройденный путь по воде ста двадцатью километрами, я склонялся к сотне, а оказалось – всего лишь около семи десятков. Этому можно верить – подсчитано по карте Валентинычем!