Недавно в очередной раз пытался познакомиться с творчеством современных «классиков». Увы, опять неудача – дострадал до сороковых страниц с ощущением «муть голубая, тоска зелёная»… Позабавил лишь стишок в переводе с японского, упоминаемый автором (Пелевиным): «Маленькая улитка! Медленно-медленно взбирайся по Фудзияме!» Коротенько и со смыслом, хайку у них называется. И над этим хайку причудливые япошки ломают головы в философских изысках не одно столетие…
У нас отношение к малым формам иное. Вот, к примеру, наш аналог: «По реке плывёт утюг из села Кукуева, ну и пусть себе плывёт, железяка… ржавая». Всё! Никакой философии – менталитет, однако… Чтобы затронуть загадочную русскую душу, нужны слова, слова, слова. Много слов – хороших и разных. Знаю я их превеликое множество, только всё труднее стало находить нужные, труднее вспоминать, мыслить, писать… Дело не только в возрасте, хотя и это тоже имеет значение. Чтобы писать, нужен свет в душе. А когда на этот «светильник» судьба набросила фуфайку… Но желание писать иногда возникает. Уж как получится, снова вперёд – в прошлое, в детство, которое хорошо помнится.
Как мы познавали мир? Кроме школы и родных, были книжки, радио, кино, позже и телевизор. Радио… В те годы, когда на селе ещё не провели электричество, оно было незаменимо. Приёмник никогда не выключался, ты просыпался и засыпал под радио, оно было чем-то родным – как член семьи. Передачи были замечательные, на любой вкус, для детей и для взрослых… Но по силе воздействия всё же «из всех искусств для нас важнейшим является кино», как сказал Ильич. Да, кино мы любили самозабвенно, и не только дети, на хороший фильм или на индийский валили валом!
Кино крутили в клубе, что был на Поповском бугре – чуть ниже сельсовета и старой церкви, где теперь только заросли бурьяна и клёнов диких… Клуб не был типовым, с виду это была большая хата, мазаная и побеленная, крытая шифером. Внутри зала, где ставили обычные деревянные скамейки, во время танцулек они убирались, была и небольшая сцена, на которой выступали самодеятельные артисты по праздникам. Помню хорошо, что и мама наша пела с этой сцены украинские песни…
С торца к клубу была приторочена кинобудка со ступенями деревянными. От кинобудки шла тропинка вниз к колодцу, около тропинки той росли черносливы. В клубе том я довольно часто на добровольной основе выполнял роль уборщика – подметал, мыл полы, приносил воду из колодца. Делал это я не один, а со своим товарищем Витькой Колесниковым. Его отец работал уборщиком в клубе и давал нам ключи, мы быстренько убирались, а потом лупили в бильярд. У меня к этому делу была предрасположенность и я «наблатыкался» основательно. Потом играл много и в разных местах, случалось, и «на интерес». Кстати, именно, играя на бильярде, я впервые ощутил свой возраст. Было это лет 15-17 назад, когда во Льгове проводились турниры (в двух я занимал второе место). Вроде ты всё делаешь правильно: выцеливаешь, и техника никуда не делась, но шар не падает. Это повергало меня в шок и недоумение. Да, бильярд – это спорт молодых…
Но вернёмся к кино: в ту пору, когда не было света, использовали небольшой дизель-генератор. Когда его запускали для пробного прогона, мы прямиком через лозняк и крошечную речушку-ручей Бобрик уже через пять-семь минут были на месте. Киномеханиками тогда работали мой родственник Виктор Сергеевич Кашин и Валентин Жульев. Иногда нам доверяли перемотать плёнку, учили клеить ацетоном обрывы. Фильмы привозили из города на стареньком «козлике» от кинопроката. На детский сеанс билет стоил пятак, на взрослый – двадцать копеек. Так было всегда, стабильность – великое дело. Проблематично было попасть на сеанс от 16-ти и старше – это когда с расстояния в километр показывали кусочек женской задницы. Целомудренные были времена….
Но вот зал полон, свет погашен и всё – застрекотало! Иногда случались обрывы плёнки и раздавались крики: «Сапожники!» Включался свет, входил дядя Витя и выяснял, кто сказал «мяу». Если виновник выявлялся – за шкирку, пинок под зад и до свиданья, Вася… А какие фильмы были замечательные! Да мы их и сейчас по телеку видим регулярно – то, что ныне называется золотым фондом советского кино. Фильмы Гайдая мы растаскивали на цитаты, смаковали, очень любили военные фильмы. Иногда и заграничные привозили, фильмы о Фантомасе просто фурор произвели. На всю жизнь врезались в мою память слова этого негодяя: «Человечество! Жалкое сборище марионеток…» Позже я частенько убеждался в правоте этих слов, видя, как вполне себе приличные люди из кожи лезут вон, дабы угодить начальству, нередко тупому и никчемному, готовые раболепствовать и пресмыкаться, чтоб ощутить холопство как блаженство… Но тогда мы ещё были наив-ными и чистыми, мечтающими до одури о хорошем и светлом.
Иногда можно было посмотреть кино и бесплатно, когда фильмы «ставили» в «красном уголке» на ферме для доярок. Так сказать, культуру – в массы. Доярки, измученные тяжким трудом, спали, а мы, лёжа на полу у их ног, смотрели… Как сейчас помню, косит фашистов из пулемёта девушка Маритэ из одноименного фильма, и кажется, что они падают прямо на тебя… Что бы ни буровили антисоветчики, всё тогда служило одной цели – сделать из человеков людей.
Позже провели свет. Я уж не помню, когда точно закрыли наш клуб, и мы стали ходить в Букреевку (иногда в Дуровку), где были типовые «Спутники». Мы взрослели, на смену трико появился новый классический «прикид»: брюки клёш, завязанная на пупке рубаха (супер, если нейлоновая!), рукава закатаны – всё путём. А потом разлетелись мы по свету – кто ближе, кто дальше, иных уж нет, а те далече… Как-то в споре мне выдали, что в детстве мы не жили, а выживали. Нет, мы жили, жили взахлёб, на полную катушку! Да, у нас не было разносолов и много игрушек, не было дорогого шмотья, но мы знали каждый пенёк в лесах, каждый ложок, постоянно были на природе, играли в чёрт знает какие игры, любили, страдали, мечтали… И то наше кино помогало нам жить и быть счастливыми.
Александр Перепёлкин, член Союза журналистов России
